Отто Вейнингер: трагедия женоненавистника. Цитаты отто вейнингера Работы Отто Вейнингера
Женоненавистник, мизогин… эти термины еще несколько десятилетий заменялись грозным понятием «домашний тиран». И, хотя слова и термины с годами меняются, мужчине, который не способен принять то, что женщина это равноценный с ним (во всех отношениях) человек, не просто плохо, а смертельно плохо. Это отнюдь не угроза, а статистика, которая как всегда права. Если перейти на личности и конкретизировать, то примером послужит автор нашумевших в начале 20 столетия публикаций – Отто Вейнингер.
Отто, будучи ярым мизогином, всю свою недолгую жизнь буквально отказывал принять женщин в род человеческий как таковой. По словам Отто, любая дама попросту изначально лишена личности – этого носителя интеллектуального и нравственного сознания. Он утверждал, что все женщины лживы, аморальны, глупы, бесхарактерны, а их главный импульс – сводничество. И, что само при этом, разрываясь от ненависти, и тайной зависти, он вывел теорему о том, что главный враг эмансипации – сама женщина. Однако за такими высказываниями, как выясняется скрывалось большее. Гомосексуальность, нежелание принять свою ориентацию, нелюбовь к женщинам и смена веры – вот лишь малая часть того, какой трагедией обернулись гендерные противоречия писателя. Ведь быть гомосексуалом и ненавидеть женщин – отнюдь не одно и то же.
Умная женщина – почти мужчина
Но, словно доказывая свое благородство и великодушие, женщины готовы расценить натуру одного из самых ярых мизогинов как несчастного человека, не смеясь над душевными терзаниями Отто, а считая их истинной трагедией. А трагедия писателя действительно имела место. Неизбежно вынужденный реагировать на сам факт существования умных и известных дам, проявивших себя в различных областях научной и духовной деятельности, Отто утверждал, что подобный тип женщин подобен мужскому. И в этом утверждении сквозит основная философия Отто. Он считал, что деление на мужской и женский виды сознания – ошибочно. На самом деле, по его мнению, существуют «промежуточные половые типы». Другими словами, Аврора Дюпен или та же Софья Ковалевская смогли достичь известных высот лишь потому, что были скорее мужчинами в душе.
Имел ли место «эдипов комплекс»?
Ознакомившись с взглядами чуть ли не самого распиаренного мизогина, ожидаемо встает вопрос: «А как же его мать? Ненавидел ли он и презирал ее также, как прочих женщин»? И в этот момент дает множество подсказок такое понятие как «эдипов комплекс».
Чистый тип женщины – мать, именно ей Отто отказывает в истинной глубинной нравственности. Кроме того, Вейнингер выделяет и другой, абсолютно полярный матери тип – продажная девка. Именно в жрице любви он готов и хочет видеть некоторые примитивные признаки личности. Проститутка воспринимается, разумеется, не в банальном образе продажной девки, а как эксцентричная дама, направленная к признанию и успеху, в отличие от матери-домохозяйки. Кстати, помимо банальной мизогинии, писатель В.В. Розанов смог рассмотреть и другую сторону теории Отто. Весь трагизм душевных терзаний Отто, прикрытый ярой ненавистью, Розанов подвел к непомерному возвеличиванию мужчин. Другими словами – к тому, что ненавидеть женщин и быть гомосексуалом в случае Отто было синонимами.
Гомосексуал, «убивший» в себе женское начало
Вот как процитировал Розанов метафору гомосексуальности Вейнингера: «»Из каждой страницы Вейнингера слышится крик: «Я люблю мужчин!» – «Ну чтó же: ты – содомит». «Не выдавай тайны, баба! Скрой тщательнее свои грезы!»» По мнению писателя, Отто высказывался обо всех дамах так, словно они были его соперницами. Вейнингер словно ревновал мужчин к женщинам. Отсюда и вытекла ненависть к последним.
В чем же трагедия Отто? Если смотреть шире на его проблему, то в том, что его душа была переполнена беспросветной тоской. Ведь осознав глубочайшую нравственность женщин, он ревностно ее отрицал. В попытке откреститься от всех женщин, Отто даже символически попытался уйти от своих еврейских корней, приняв христианство. В его сознании все евреи были женщины, и «убив» в себе сменой веры женское начало, как он полагал, он смог бы и преодолеть свою гомосексуальность. Но, ничего хорошего из этого, разумеется, не получилось. И Отто, так и не сумевший принять сущность своей гомосексуальности, покончил с жизнью.
Часть первая
Введение
Половое многообразие
Всякое мышление исходит из понятий средней общности и развивается из них по двум направлениям, с одной стороны оно стремится к понятиям все высшей абстрактности, обнимающих все большую совокупность вещей и в силу этого охватывающих все шире и шире область действительности, с другой стороны, оно направляется к пункту пресечения понятий, – к конкретному единичному комплексу, к индивидууму к тому, чего мы, в сфере нашего мышления, в состоянии достигнуть только путем бесконечного числа ограничивающих определений, путем присоединения к высшему, общему понятию «вещи» или «чего-то» бесчисленного количества специфических, дифференцированных моментов. Тот факт, что существует класс рыб, отличающийся от млекопитающих, птиц, червей, был всем известен еще задолго до того, как среди рыб стали различать хрящевых и костевых, и значительно раньше, чем, с другой стороны, пришли к мысли объединить всех рыб с птицами и млекопитающими понятием позвоночного, противопоставив червей полученному таким образом единому, более сложному комплексу явлений.
Это самоутверждение духа в сфере действительности, пестрящей бесчисленными сходствами и различиями, люди сравнивали с борьбой за существование в животном мире. С помощью понятий мы защищаемся от мира. Медленно и постепенно схватываем мы ими весь мир, как схватывают буйно помешанного связывают по рукам и ногам, с тем, чтобы обезвредить его для той ограниченной сферы, в которой он находится. Совершив это дело, и устранив главную опасность, мы приступаем к отдельным членам, и тогда все дело обеспечено.
Существуют два понятия, принадлежащие к самым древним с которыми человечеству приходилось с самого начала кое-как перебиваться в своей духовной жизни. Правда, частенько вводили в них незначительные поправки, отправляли в починку, делали лишь заплаты, тогда, когда нужно было чинить либо все, либо части; отбросив от них кое-что и снова прибавив, люди то ограничивали их содержание, то снова расширяли – подобно тому, как старый, узкий избирательный закон под напором новых потребностей вынужден развязывать один за другим свои путы. Но однако, в общем и целом, мы еще и до сих пор уживаемся с этими понятиями, точно также как уживались с ними и в старину. Я говорю здесь о понятиях: мужчина и женщина.
Правда, мы говорим о худощавых, тонких, плоских, мускулистых, энергичных, гениальных «женщинах», о «женщинах» с короткими волосами и низким голосом, говорим также о безбородых, болтливых «мужчинах». Мы даже признаем, что существуют «неженственные женщины», «мужеподобные женщины» и «немужественные», «женственные» «мужчины». Во внимании к одной только особенности, которая еще при рождении определяет принадлежность человека к тому или иному полу, мы решаемся даже приписывать понятиям отрицающие их определения. Но подобное положение вещей логически немыслимо.
Кому не приходилось, в кругу ли друзей или в салоне, в научном или общественном собрании, слушать или даже самому затевать горячие споры о «мужчинах и женщинах», об «освобождении» женщины. Это все разговоры и споры, в которых «мужчины» и «женщины» с безнадежным постоянством противопоставляются друг другу, подобно белым и красным шарам, которые лишены всяких различий между собою в пределах одного цвета! Не было никогда попытки исследовать спорные пункты с точки зрения индивидуальной созданности каждого из них, а так как каждый обладает индивидуальным опытом, то всякое соглашение, естественно, оказывается немыслимым, как и во всех тех случаях, где различные вещи обозначаются одним словом, где язык и понятие не покрывают друг друга. Неужели «женщины» и «мужчины», представляя собою две совершенно различные группы, являются в пределах каждой группы чем-то однообразным, совпадающим во всех пунктах со всеми прочими представителями этой группы. На этом именно и покоятся, большей частью бессознательно, все решительно рассуждения о различиях между полами. Нигде в природе мы не наблюдаем такого резкого разграничения. Мы видим, например, постепенные переходы от металлов к неметаллам, от химических соединений к смесям, мы находим также промежуточные формы между животными и растениями, между явнобрачными и тайнобрачными, между млекопитающими и птицами. Ведь только из соображений всеобщей практической потребности найти точку обозрения мира, мы подразделяем явления, проводим между ними точные границы, вырываем арии из бесконечной мелодии естества. Но «разумное становится нелепым, благодеяние – мукой». Это также относится к понятиям мышления, как и к унаследованным законам оборота. Исходя из приведенных аналогий, мы и в данном случае признаем совершенно невероятным предположение, что природа провела резкую грань между всеми существами мужского рода – с одной стороны, и существами женского рода – с другой. В связи с этим невозможно охарактеризовать какое-либо существо, как нечто, стоящее по ту или другую сторону этой пропасти. Даже грамматике, и той чужда эта резкость. К бесконечным спорам о женском вопросе неоднократно привлекали анатома в качестве верховного судьи. Он должен был разрешить спорное разграничение между врожденными, а потому и неизменными свойствами мужского и женском душевного склада и свойствами приобретенными.
(Довольно странно ставить разрешение вопроса об одаренности мужчины и женщины в зависимость от анатомических выводов. Если здесь, действительно, не удастся установить никакого различия между ними с помощью опыта, взятого из какой-либо другой сферы человеческого бытия, то неужели могут какие-нибудь двенадцать лишних кубических сантиметров мозга на одной стороне опровергнуть общий результат исследования). Но более вдумчивые анатомы на вопрос о решительных критериях дают во всех случаях, идет ли речь о мозге или о каком-либо другом органе нашего тела, следующий ответ, невозможно указать на общие половые различия между всеми мужчинами и всеми женщинами, правда, у большинства мужчин скелет руки совершенно иной, чем у большинства женщин, однако невозможно с полной достоверностью определить пол не только по одним костям, но и тогда, когда отдельные члены сохранены с их мускулами, связками, сухожилиями, кожей, артериями и нервами. То же самое применимо и к грудной клетке, крестцовой кости и к черепу. Что же тогда можно сказать о той части скелета, которая особенно отчетливо должна была бы подчеркнуть строгое разграничение между полами, что можно сказать о тазе? Ведь по общему убеждению таз в одних случаях приспособлен для акта деторождения, а в других – нет. Тем не менее, и таз не может служить для нас надежным критерием. Каждый человек, наблюдая людей на улице, легко мог бы заметить, что есть много «женщин» с мужским, узким тазом, как и много «мужчин» – с женским, широким. Неужели, таким образом, отсутствуют всякие половые различия? В таком случае, не следует ли посоветовать вообще не делать никаких различий между мужчинами и женщинами!
Где выход из этого затруднения? Старое воззрение отжило свой век и не удовлетворяет нас больше, и все же мы никак не можем обойтись без него. Унаследованные понятия не дают удовлетворительного объяснения вопроса, попробуем же поставить себе задачу – разобраться в них получше.
Глава I
«Мужчины» и «женщины»
Наиболее общая классификация большинства живых существ, подразделение их на самцов и самок, мужчин и женщин, не дает никакой возможности разобраться в фактах действительности. Многие более или менее ясно сознают полную несостоятельность этих понятий. Придти к какому-нибудь ясному положению относительно этого пункта – такова ближайшая цель моей работы.
Я вполне присоединяюсь к тем исследователям, которые в новейшее время подвергли рассмотрению явления, относящиеся к разбираемой мною теме, но тут же считаю долгом оговориться, что исходной точкой этого исследования я избираю установленный историей развития (эмбриологией) факт половой недифференцированности первоначального, эмбрионального строения человека, растений и животных.
Так, у пятинедельного человеческого зародыша нельзя еще никак распознать того пола, в который он впоследствии разовьется. Только по истечении пяти недель начинаются здесь те процессы, которые к концу третьего месяца беременности завершаются односторонним развитием, первоначально общего обоим полам строения. В дальнейшем же течении своем этот процесс приводит к выработке всею индивидуума в каком-нибудь определенном сексуальном направлении. Я не буду здесь останавливаться на описании отдельных деталей этих процессов. Этим бисексуальным строением всякого зародыша, принадлежащего даже к категории высших организмов, объясняется тот факт, что признаки другого пола всегда остаются и никогда вполне не исчезают, хотя бы даже и у вполне однополого индивидуума – растительного, животного или человеческого. Половое дифференцирование никогда не бывает вполне законченным. Все особенности мужского пола, хотя и в слабом, едва развитом состоянии, можно найти и у женского; и наоборот признаки женщины в своей совокупности содержатся и в мужчине, хотя в очень неоформленном виде. В таких случаях обыкновенно говорят, что они находятся в «рудиментарном» состоянии. Для подтверждения нашей мысли возьмем, в качестве примера, человека, который и в дальнейшем изложении явится предметом нашего исключительного интереса. У самой женственной женщины имеется на тех местах, где у мужчины растет борода, легкий пушок непигментированных мягких волосков, так называемый «lanugo». Точно также у самого мужественного мужчины находятся под сосцами комплексы молочных желез, комплексы, остановившиеся на пути своего развития. Все эти явления особенно точно исследованы в области половых органов и их выводных путей, в области так называемого tractus urogenitalis, все они в один голос говорят о существовании полнейшего параллелизма между признаками обоих полов в их рудиментарном состоянии. Эти эмбриологические изыскания могут быть приведены в систематическую связь, будучи сопоставлены с некоторыми другими данными. Если согласиться с Геккелем и назвать разделение полов «гонохоризмом», то тогда у различных классов и видов живых существ придется установить различные степени этого гонохоризма. Не только различные виды растений, но и виды животных, будут отличаться между собою сообразно тому, в какой степени каждый из них скрывает в себе признаки будущего пола. Самой крайней степенью половой дифференцированности, стало быть, сильнейшим гонохоризмом, является, с этой более широкой точки зрения, половой диморфизм, например, у некоторых видов «asellus aquaticus» (водяного ослика) наблюдается та особенность, что мужские и женские особи одного и того же вида с внешней стороны отличаются друг от друга не менее, а подчас и значительно резче, чем члены двух совершенно разных семейств и родов. У позвоночных никогда не видно такого резкого гонохоризма, как, например, у раковидных или у насекомых. У них не наблюдается такого резкого разграничения между самцом и самкой, как в явлениях полового диморфизма. Здесь скорее встречается бесчисленное количество смешанных половых форм, вплоть до так называемого «гермафродитизма», а у рыб мы находим даже целые семейства с исключительной двуполостью, с «нормальным гермафродитизмом». И вот следует заранее принять, что хотя и существуют крайние самцы с самыми незначительными остатками женственности, и крайние самки с совершенно незаметной мужественностью, и в центре между этими двумя типами некоторая гермафродитная форма, тем не менее, между этими тремя точками нет пустоты, совершенно незаполненной. Нас специально занимает человек. Однако все то, что применимо к нему, можно с некоторыми видоизменениями утверждать и относительно большинства других живых существ, обладающих способностью к половому размножению. Относительно же человека можно без колебаний сказать следующее: Существуют бесчисленные переходные степени между мужчиной и женщиной, так называемые «промежуточные половые формы». Как физика говорит об идеальных газах, которые подчиняются закону Бойля-Гей-Люссака (в действительности ему не подчиняется ни один газ), чтобы, исходя из этого закона, установить всевозможные отклонения от него в данном конкретном случае: так и мы можем принять идеального мужчину М и идеальную женщину Ж, как типичные половые формы, которые и действительности не существуют. Установить эти типы не только возможно, но и необходимо. Не один только «объект искусства», но и объект науки является типом, идеей, в смысле Платона. Исследуя свойства абсолютно твердого и абсолютно упругого тела, физика отлично сознает, что действительность не может представить ей ни одного случая, в котором ее выводы могли бы найти полное подтверждение. Эмпирические данные, промежуточные стадии между этими двумя состояниями тела служат для нее лишь исходной точкой для отыскания типических свойств, и эти же стадии при обратном направлении: от теории к практике, рассматриваются и исчерпывающе обсуждаются, как некоторые смешанные формы. Точно также существуют только всевозможные ступени между совершенным мужчиной и совершенной женщиной, только известные приближения к ним, сами же они реально не существуют.
Следует обратить внимание на то, что речь идет здесь не просто о бисексуальном предрасположении, а о постоянно действующей двуполости. Последняя не должна ограничиваться одними только средними половыми формами, физическими или психическими гермафродитами, как это делалось до сих пор во всех исследованиях подобного рода. В этой форме, следовательно, моя мысль является совершенно новой. До сих пор под именем «промежуточных половых ступеней» известны были только средние половые ступени, словно, говоря математически, здесь находилось место скопления половых форм, словно тут появлялось нечто большее, чем некоторое незначительное расстояние на линии, соединяющей две крайности и везде одинаково густо покрытой.
Итак, мужчина и женщина являются как бы двумя субстанциями, которые в самых разнообразных соотношениях распределены на все живые индивидуумы, причем коэффициент каждой субстанции никогда не может быть равен нулю. Можно даже сказать, что в мире опыта нет ни мужчины, ни женщины, а есть только мужественное и женственное. Поэтому индивидуум А или В не следует просто обозначать именем «мужчина» или «женщина», а нужно указать, сколько частей того и другого содержит в себе каждый из них.
В подтверждение этого взгляда можно было бы привести бесконечное число доказательств. Самые общие из них были уже намечены предварительно во введении. Я напомню о «мужчинах» с женским тазом и женскими грудями, со слабой или даже без всякой растительности, с точно оформленной талией, со слишком длинными волосами на голове, далее о «женщинах» с узкими бедрами и плоскими грудями, с плохо развитым perinacum (nates) и худощавыми бедрами, с низким, грубым голосом и усами (которые гораздо чаще бывают у женщин, чем мы это замечаем, так как им, конечно, не дают расти). Борода, которая растет у женщин после климактерия, сюда не относится и т. д. и т. д. Все эти явления, которые удивительным образом сочетаются, обыкновенно, в одном и том же человеке, хорошо известны и врачу, и анатому-практику, но до сих пор их рассматривали отдельно и не приводили в общую связь. Но самым решительным доказательством в пользу защищаемого нами взгляда является сильное колебание чисел, выражающих половые различия, что накладывает неизменную печать шаткости на все специальные труды и на всевозможные измерения антропологического и анатомического характера, предпринятые с целью установить подобные различия: числа для женского пола никогда не начинаются там, где кончаются таковые для мужского, а всегда остается некоторая промежуточная сфера, одинаково заполненная как мужчинами, так и женщинами. Эта неустойчивость теории промежуточных половых форм принесла известную долю пользы, но одновременно с этим она нанесла серьезный вред интересам чистой истинной науки. Специалисты-анатомы и антропологи никогда не стремились к научному установлению половых типов, а хотели лишь найти общие, одинаково применимые признаки, но этого им никогда не удавалось, благодаря бесконечному числу всевозможных исключений. Этим объясняется неопределенность и расплывчатость всех относящихся сюда результатов измерения.
Сильным тормозом в успешном развитии этих идей служит общее увлечение статистикой, которым наша промышленная эпоха отличается от всех предыдущих и которым она думает особенно подчеркнуть свою научность (вероятно, в силу родства статистики с математикой). Искали средний уровень, но не тип. Не понимали, что только тип является центральной фигурой в системе чистой (не прикладной) науки. Поэтому существующая морфология и физиология не в состоянии помочь своими изысканиями человеку, занятому отысканием типов. Здесь следует установить новые измерения и предпринять новые подробнейшие исследования вопроса. Те сведения, которыми мы располагаем в настоящее время, не имеют для науки, в широком, не кантовском только смысле слова – никакого значения.
Самым важным в данном случае является познание М и Ж. точное и верное установление идеального мужчины и идеальной женщины («идеальный» в смысле типичный, без всякой дальнейшей квалификации).
Если нам удастся познать и установить эти типы, тогда уже нетрудно будет применить их к отдельному случаю и изобразить последний в виде некоторого количественного смешения обоих типов, тем самым, этот труд обещает нам богатые результаты.
Я резюмирую содержание этой главы: нет ни одного живого существа, которое можно было бы точно определить с точки зрения одного определенного пола. Действительность скорее обнаруживает некоторое колебание между двумя пунктами, из которых ни один не воплощается целиком в каком-нибудь индивидууме эмпирического мира, но к которым приближается всякий индивидуум. Наука должна поставить себе задачей определить положение единичного существа между этими двумя типами строения. Этим типам не следует приписывать особое метафизическое бытие, находящееся наряду с миром опыта или возвышающееся над ним. К сознанию их неизбежно ведет эвристический мотив возможно совершенного изображения действительности.
Предчувствие этой бисексуальности всех живых существ (как результат неполной дифференцированности полов) относится еще к глубокой древности. Быть может, оно и не чуждо было даже китайским мифам, во всяком случае, оно пользовалось большой известностью в древней Греции. Доказательством служит олицетворение гермафродита в мифическом образе и рассказ Аристофана в платоновском «Пире». И в позднейшее время гностическая секта офитов представляла себе первочеловека андрогином.
Глава II
Arrhenoplasma и thelyplasma
Исследование, которое ставит своей целью всесторонний пересмотр всех относящихся сюда фактов, прежде всего должно удовлетворить естественное ожидание читателя, что он найдет в нем новое и полное описание анатомических и физиологических особенностей половых типов. Но так как я не предпринимал самостоятельных исследований для разрешения этой обширной задачи, что к тому же представляется мне совершенно неважным для конечной цели моей работы, я должен заранее отказаться от этого труда – совершенно независимо от того, по силам ли он одному человеку. Компилятивное же изложение всех выводов, имеющихся в литературе, явилось бы совершенно излишним, так как оно уже прекрасно выполнено Гэвлоком Эллисом. Если попытаться создать половые типы на почве найденных им выводов, путем вероятных умозаключений, то это в лучшем случае приведет нас к гипотетическим положениям, которые ни на йоту не облегчат развитие научной работы. Содержание этой главы носит более формальный, общий характер. Оно направлено на биологические принципы и отчасти хочет обратить внимание будущих исследователей на некоторые отдельные вопросы и этим внести свою лепту в их труд. Читатель, не обладающий биологическими знаниями, может без особенного ущерба для понимания остальной части книги опустить эту главу.
Учение о различных степенях мужественности и женственности было развито выше с чисто анатомической точки зрения. Анатомия же не ограничивается одним только вопросом о формах, в которые выливаются мужественность и женственность. Она интересуется также вопросом о том, в каких местах они особенно резко сказываются. Приведенные примеры половых различий, отражающихся в разных частях тела, привели нас к тому убеждению, что пол не ограничивается исключительно органами оплодотворения и зародышевыми железами. Но где же провести здесь границу? Исчерпывается ли пол одними только «первичными» или «вторичными» половыми признаками? Или сфера его гораздо шире? Иными словами, где находится пол и где его нет?
Масса новых фактов, открытых в последние десятилетия, снова вынуждают нас, по-видимому, принять одну теорию, которая была открыта в сороковых годах XIX столетия, но которая привлекла к себе очень мало сторонников. Дело в том, что следствия, к которым неизбежно приводила эта теория, наталкивали, как ее основателя, так и ее противников, на непримиримые противоречия со всеми выводами научных исследовании. Правда, эти противоречия казались неустранимыми не основателю, а противникам ее. В настоящее время опыт вынуждает нас снова обратиться к этой теории, которая в связи с новейшими научными данными должна быть подвергнута некоторым изменениям. Я говорю об учении копенгагенского зоолога Стэнструпа, который утверждал, что пол распространен по всему телу.
Эллис собрал многочисленные данные о всех почти тканях организма, обнаруживающие везде черты различия в половом строении. Я хочу напомнить, что типичный мужской и типичный женский цвет лица сильно различаются между собою. Это дает основание предположить, что и в клетках кожи и ее кровяных сосудах обнаруживается известное половое различие. И несомненно они имеются и в количестве кровокрасящего вещества, в числе кровяных шариков в кубическом сантиметре жидкости. Бишоф и Рюдингер установили различия полов относительно мозга, а в новейшее время Юстус и Алис Гауль открыли те же различия и в вегетативных органах (печень, легкие, селезенка). И в самом деле, все в женщине – одно сильнее, другое слабее – действует «эрогенно» на мужчину. В свою очередь все мужское возбуждает и привлекает к себе женщину.
И вот в этом пункте мы можем выставить положение, которое, правда, с формально-логической точки зрения является одной только гипотезой, но которое под влиянием целой массы подтверждающих ее фактов приобретает почти полную достоверность: каждая клетка организма обладает определенным половым характером, обладает определенным половым оттенком. В соответствии с нашим принципом всеобщности промежуточных половых форм я тут же прибавлю, что этот половой характер может обладать различной степенью интенсивности. Это необходимое допущение различной силы выражения половой характеристики позволяет без особого труда включить в нашу систему также гермафродитизм, как ложный, так и настоящий (существование которого у животных со времен Стэнструпа находится вне всяких подозрений. Относительно человека, пожалуй, приходится еще несколько сомневаться). Стэнструп говорит: «Если бы пол животного, действительно, ограничивался одними только органами оплодотворения, тогда допустимы были бы два половых механизма, совмещенные в одном животном, существующие рядом друг с другом. Но пол не следует себе представлять в виде чего-то, имеющего своим средоточием определенное место или выражающимся только в определенном механизме. Он сказывается повсюду и развивается во всех точках живого существа. В мужском создании каждая, даже самая незначительная часть – мужская, хотя бы она была очень похожа на соответствующую часть женского существа, в котором, в свою очередь самая ничтожная часть является только женской. Объединение обоих половых механизмов в одном индивидууме только тогда делает его истинно двуполым, когда природа обоих полов господствует в одинаковой степени во всем его теле и обнаруживается в каждом пункте последнего. Но это при существующей противоположности полов равносильно их взаимному уничтожению или исчезновению всяких половых признаков в подобном существе». Если же, поступая сообразно смыслу эмпирических фактов, признать, что принцип бесчисленных переходных половых ступеней между М и Ж следует распространить на все клетки организма, то тогда отпадает то затруднение, с которым столкнулся Стэнструп, и гермафродитизм не представится уже извращенностью.
Все средние ступени от абсолютной мужественности вплоть до ее полнейшего отсутствия, т. е. до того пункта, где она совпадает с наличностью абсолютной женственности, представляется в виде бесчисленных различных половых характеристик каждой отдельной клетки. Следует ли представить себе эту скалу различий в виде двух реальных связанных друг с другом субстанций или принять единую протоплазму в бесконечно многих видоизменениях атомов в больших молекулах – при решении этот вопроса лучше всего воздержаться от всяких предположении. Первое предположение не применимо физиологически – подумать только, что тогда для каждого мужского или женского телодвижения была бы необходима двойственность в определяющих его условиях, тогда как форма его остается физиологически единой. Второе предположение слишком уж напоминает мало удачные теории наследственности. Оба они, быть может, одинаково далеки от истины.
В наше время даже приблизительно на основании опыта нельзя доказать, в чем собственно состоит мужественность или женственность данной клетки, каково гистологическое, молекулярно-физическое или химическое отличие каждой клетки Ж от клетки М. Не предрешая результатов будущих исследований (а они наверное признают невозможным выводить специфически – биологические явления из физики и химии), мы в праве защищать свое мнение о различной силе половой окраски не только во всем организме, как сумме клеток, но и в самих клетках. Женоподобные мужчины обладают большею частью женственной кожей, и клетки мужских органов отличаются у них слабой способностью к делению, на что непосредственно указывает слабый рост макроскопических половых признаков и т. д.
Деление половых признаков точно так же нужно производить по различной степени макроскопическом выражения половой характеристики. Их назначение, главным образом, связано с силою эротического воздействия на другой пол (по крайней мере в животном царстве). Чтобы не уклоняться от общепринятой номенклатуры Джона Гентера, я называю мужскую и женскую зародышевую железу (testis, epididymis, ovariiim, epoophoron) первоосновными половыми признаками. Внутренние придатки зародышевых желез (семенные канатики, семенные пузырьки, tuba uterus, которые, как показал опыт, по своим половым признакам иногда очень отличаются от зародышевых желез) – первичными. И наконец, «внешние половые признаки», по которым при рождении определяется пол человека и даже известным образом предрешается его судьба (часто, как увидим, неправильно). Все другие половые признаки имеют то общее, что они непосредственно не нужны для целей совокупления. Ко вторичным половым признакам причислим прежде всего те, которые наружно проявляются ко времени половой зрелости и, на основании почти достоверно установленного мнения, не могут развиваться без «внутреннего выделения» определенного вещества из зародышевых желез в кровь (рост бороды у мужчин, женские волосы на голове, развитие груди, перемена голоса и т. д.).
Более из практических, чем из теоретических оснований, обозначим третичными признаками, распознаваемые по внешним проявлениям или действиям, прирожденные свойства, как например мускульная сила и твердость воли у мужчины. Сюда же могут быть присоединены, наконец, случайно приобретенные, благодаря обычаю, привычке или занятию побочные, четверичные половые признаки: курение табака, употребление вина у мужчин и рукоделье у женщин. Эти последние также иногда способны проявлять свое эротическое действие на другой пол и это одно указывает, что гораздо чаще, чем, пожалуй, думают, они легко переходят в третичные, а порой простираются еще глубже и связываются с первоосновными признаками пола. Сама классификация не предрешает порядка половых признаков как таковых, она не устанавливает, первичны ли духовные свойства по сравнению с телесными или обусловливаются последними и выводятся из них путем длинной причинной цепи явлений. Она указывает в большинстве случаев лишь силу притягивающего воздействия на другой пол, то время, когда половые признаки бросаются в глаза, ту отчетливость, с которой они выступают перед глазами другого пола.
Говоря о «вторичных признаках», мы указывали уже на внутреннее выделение зародышевых веществ в общий кругооборот организма. Действие этого выделения, как и отсутствие его, искусственно вызванное кастрацией, изучили прежде всего именно на развитии или на отсталости вторичных половых признаков. Внутреннее же выделение оказывает несомненное влияние на все клетки тела. Это доказывает перемены, происходящие ко времени возмужалости во всем организме, а не только в частях тела с вторичными половыми признаками. Точно так же и выделение всяких желез нужно заранее представлять не иначе, как равномерно распространяющимся на все ткани организма.
Внутреннее выделение зародышевых желез завершает собою пол индивидуума. Поэтому для каждой клетки необходимо принять первоначальную половую характеристику, к которой должно быть присоединено в известной мере выделение зародышевых желез, как завершающее дополнительное условие для того, чтобы развился качественно-определенный, вполне готовый masculinum или femininum.
Зародышевая железа представляет из себя только орган, в котором половой признак выступает ярче всего; легче всего заметить этот признак в ее морфологическом единстве.
Точно так же необходимо согласиться, что и родовые, видовые и семейные свойства организма лучше всего представлены в зародышевых железах. С другой стороны Стэнструп с полным правом мог утверждать, что пол распространен во всем организме, а не заключен в специфических «половых частях» его. Так же Нэгели, де-Врис, Оскар Гертвиг и другие развили и обосновали важными аргументами теорию, выясняющую весьма многое в этом вопросе, по которой каждая клетка многоклеточного организма является носителем всех видовых свойств, а эти последние с особенной силой соединены в зародышевых клетках. Теория эта будет, со временем, вероятно, для всех исследователей понятна сама собой, в особенности если принять во внимание тот факт, что каждое живое существо происходит из одной клетки, благодаря образованию в ней борозд и ее делению.
Вейнингер Отто, (03.04.1880–04.10.1903). Австрийский философ.
Бесстыдство и бессердечие женщины особенно сильно проявляется в ее способности говорить о том, что какой либо мужчина ее любит. Мужчина, напротив, чувствует себя пристыженным любовью к нему со стороны другого человека, так как эта любовь его сковывает, ограничивает, делает его пассивным, между тем как по природе своей он должен быть одаряющим, активным, свободным.
В молодости, не старше 20 лет, мужчину привлекают обыкновенно пожилые женщины (не моложе 35 лет); по мере возмужания он начинает любить более молодых. Точно так же (взаимность!) молодые девушки – «подростки» – предпочитают зрелых мужчин юношам, чтобы нередко изменять мужьям с мальчишками.
Все знаменитые и духовно выдающиеся женщины всегда выказывают многочисленные мужские черты характера, а при более внимательном наблюдении в них заметны анатомические мужские признаки, приближающие их к мужчине.
Для женщины, которая не может быть глубоко несчастной, счастье является пустым звуком: понятие счастья было создано мужчиной, несчастным мужчиной, хотя он никогда не находит полной, адекватной реализации его. Женщина не стыдится показывать другим свое несчастье: ибо это несчастье неглубоко, не истинно, ибо она не чувствует за собою никакой вины.
Женщина горда тем, что ее любят; она хвастается своей любовью пред другими женщинами для того, чтобы вызвать в них зависть. Мужчина воспринимает любовь к себе другого человека, как внимание к его истинной ценности, как более глубокое понимание его сущности. Совершенно не то чувствует женщина. В любви другого человека она видит факт, который придает ей ценность, прежде ей не принадлежавшую, который дарует ей впервые бытие и сущность, который легитимирует ее в глазах других людей. Этим объясняется неимоверная способность женщины запоминать все комплименты, сказанные ей даже в самом раннем детстве.
Женщина не видит особенной надобности в том, что решительно все должно покоиться на известных основаниях. Так как ей чужда категория непрерывности, то она не ощущает никакой потребности в логическом подтверждении своих мыслей: отсюда – легковерность всех женщин. В отдельных случаях она может поэтому быть весьма последовательной; но именно тогда логика является не масштабом, а орудием, не судьей, а палачом. И вполне естественно, что женщина чувствует какую то неловкость, когда мужчина, который настолько глуп, что принимает ее слова за чистую монету, требует от нее доказательств высказанного ею суждения; ведь подобное требование совершенно противно ее природе.
Женщина не хочет, чтобы к ней относились, как к субъекту; она всегда и во всех направлениях (в этом именно выражается ее бытие женщины) хочет оставаться пассивной. Хочет чувствовать волю, направленную на нее; она не хочет, чтобы ее стыдились или щадили, она вообще не хочет, чтобы ее уважали. Ее единственная потребность заключается в том, чтобы ее желали как тело, чтобы она находилась в обладании чужих рук, как их собственность, как простое ощущение приобретает реальность лишь тогда, когда оно выражено в понятии, т.е. когда оно превращается в известный объект, так и женщина доходит до своего существования и ощущения его лишь тогда, когда она возводится мужчиной или ребенком как субъектом на ступень объекта. Таким путем, путем подарка, она приобретает свое существование.
Женщина ощущает (по известному рецепту Гёте) сильнейшее желание произвести впечатление на мужчину, когда тот не обращает на нее никакого внимания; ведь в этой способности произвести впечатление лежит весь смысл, ценность ее жизни. Мужчина, напротив, чувствует антипатию к той женщине, которая встретила его неприветливо или поступила по отношению к нему невежливо. Ничто не может сделать мужчину столь счастливым, как любовь девушки; если она его пленила и не сразу, то для него самого существует опасность воспламениться впоследствии. Любовь мужчины, который не нравится женщине, является для нее удовлетворением ее тщеславия, пробуждением долго дремавших в ней надежд. Женщина заявляет одновременно притязание на всех мужчин мира. То же самое лежит в основе ее склонности дружить преимущественно с представительницами своего же пола; эта склонность не лишена некоторого полового оттенка.
Женщина приписывает себе ценность сообразно ценности других предметов: денег и богатства, количества и пышности своих платьев, театрального яруса, в котором находится ее ложа, своих детей, и прежде всего сообразно ценности своего обожателя, своего мужа. Самым верным оружием женщины в споре с другой женщиной является указание на высшее социальное положение своего мужа, на богатство, почет и титул его; при этом является нелишним указать на сравнительную его моложавость и многочисленность его поклонниц. Это в состоянии окончательно сразить противницу и лишить ее всяких дальнейших возражений. Но колоссальный позор для мужчины (и он это чувствует лучше всякого другого), если он ссылается на что нибудь чужое и не защищает собою своей собственной ценности против всяких посягательств на нее.
Женщина располагает вообще только одним классом воспоминаний: эти воспоминания связаны с половым влечением и размножением. Она помнит о своем любовнике и ухаживателе, о своей брачной ночи, о своих детях, как и о своих куклах; о всех цветах, преподнесенных ей на балах, о цене, числе и величине букетов, о всякой спетой ей серенаде, о всяком стихотворении, которое, как она воображает, посвящено ей, о каждой фразе мужчины, который импонирует ей, и прежде всего она с особенной отчетливостью, вызывающей в равной степени изумление, помнит каждый без исключения комплимент, который ей был сделан когда либо в жизни. Это все, о чем истинная женщина может вспомнить из всей своей жизни.
Женщина только сексуальна, мужчина тоже сексуален и еще кое что сверх.
Женщина чувствует особенное влечение к тому мужчине, который пользуется у других женщин таким же успехом, как у нее; такому и только такому мужчине женщина остается верной и во время брака. Объясняется это тем, что она не может дать мужчине никакой новой ценности, противопоставить свое суждение суждениям других. Совершенно обратное имеет место у настоящего мужчины.
Женщины не видят ничего прекрасного также и в мужчине, и чем больше они носятся с этим словом, тем сильнее обнаруживают, как далеко от них идея красоты.
Когда женщина, захваченная врасплох неодетой, вскрикивает, то это следует понимать лишь так, что она испугалась, что недостаточно хорошо выглядит в таком виде.
Многие считают женщину невинной и даже более нравственной, нежели мужчину, так как у нее этические воззрения не составляют проблемы; но это совершенно неосновательно, потому что в действительности она, собственно, даже не знает, что такое безнравственность. Невинность ребенка тоже ведь не может быть заслугой, заслугой была бы невинность старца, но ее не существует на деле.
Может быть, когда метафизическим, вневременным актом был создан человек, мужчина присвоил себе все божественное – душу; но по каким мотивам это совершилось, мы, конечно, представить себе не можем. Преступление, которое он, таким образом, совершил против женщины, он искупает теперь муками любви; путем любви он хочет ей вернуть, подарить ту душу, которую отнял у нее; он делает это, так как сознает всю тяжесть своей вины. И действительно, он ощущает сильнейшим образом сознание какой то вины особенно перед той женщиной, которую любит.
Мужчина чувствует себя пристыженным, как бы виновным всякий раз, когда он упускает из виду необходимость подкрепить свои суждения логическими доказательствами и привести для них соответствующие основания.
Осязательная чувствительность женщины вообще тоньше, чем у мужчины.
Половой акт есть высшая ценность женщины, которую она старается всегда и повсюду осуществить.
Совершенно ясно, что женщина ощущает в качестве признака мужественности тот факт, что мужчина сильнее ее и в духовном отношении. Женщину привлекает к себе лишь тот мужчина, мышление которого выше ее собственного. Этим она, сама того не сознавая, подает решающий голос против теории равноправия полов.
Стоит женщине услышать шаги, почувствовать присутствие или увидеть, наконец, мужчину, который вошел туда, где она находится, как она моментально становится совсем другой. Все манеры, движения ее меняются с непостижимой быстротой. Она начинает «поправлять прическу», разглаживать складки на своем платье, подтягивать юбку; все существо ее наполняется то бесстыдным, то трусливым ожиданием. В отдельном только случае можно сомневаться, краснеет ли она по поводу своего бесстыдного смеха, или она бесстыдно смеется над тем, что покраснела.
Так называемые «знатоки женщин», т. е. люди, которые являются ничем больше, как «знатоками» – по большей части сами «женщины». Женственные мужчины очень часто умеют гораздо лучше обходиться с женщинами, чем ярко выраженные мужчины, которые, за немногими исключениями, даже после долгого опыта никогда не могут вполне изучить женщин.
Только любовь создает красоту.
У кого нет характера, у того нет и убеждений. Потому женщина легковерна, некритична; поэтому она не может постигнуть духа протестантизма.
Что же касается эмансипированных женщин, то относительно них можно сказать следующее: только мужчина, заключенный в них, хочет эмансипироваться.
Мы мужчины обращаем внимание на мудрость, умение находить компромиссы, финансовую независимость женщины, наличие своей квартиры и автомобиля.
Тогда и жениться можно.
Она надёжная.
Сразу видно, будет что живёт с тобой по любви, а не по – расчёту.
Теперь - о той самой прогремевшей в 1902 году его книге "Пол и характер".
Комментарии на сайтах, откуда можно скачать эту книгу, делятся на две категории. Одни - всегда от мужчин: отличная книга, моя любимая книга, здорово написано! Иногда тема развивается: как же здорово автор раскрыл тему того, что бабы-дуры, что им неведомы высоты духа, что они меркантильные и недалёкие, помешанные на сексе истерички, тупые, слабые и продажные. О, какой же автор открывает нам глубокий смысл в своей исчерпывающей, гениальной книге! Причём сформулировано это почти всегда настолько общими словами и без цитат, что, похоже, авторы таких комментов книгу дальше аннотации не читали. А все аннотации к ней гласят: это прогремевшая на рубеже веков книга, автор - знатный женоненавистник, всячески женщин ругал, называл пустышками и вторым сортом. Похоже, этого мужчинам-комментаторам достаточно, и они удовлетворённо кивают: дуры бабы, как есть дуры. Вон и в книжке про то прописано.
Вторая группа комментирующих - уязвлённые женщины, вступающие в полемику с авторами первой категории. Их аргументация шире, но общая мысль тоже ясна: а сами вы кто? А Отто Вейнингер ваш вообще себя убил, значит, был немножечко куку! И кто вы, мужчины, были бы без нас, женщин? А вы хоть знаете, что женщины сделали для мировой культуры? и т.п. Но комментаторов из первой группы не сбить, они знают главное: великий человек назвал женщин бессмысленными тупицами, сексоманками и психопатками, так что вот вам. Мы-то знаем, как оно в мире устроено. И комментаторши могут бесноваться, сколько им угодно - суровые мужики в комментах твёрдо сидят на своих диванах, и ни крошки уважения тёткам не выкажут.
Я в этот спор ввязываться не буду, а просто перескажу то, что меня действительно в книге Вейнингера впечатлило.
Первая мысль, которая приходит в ходе чтения - даааа, всё-таки наука за этот век невообразимо шагнула вперёд! Многое, о чём пишет Вейнингер, выглядит высосанным из пальца, придуманным - но в том нет его вины. Всё-таки экспериментальная психология только-только зародилась, и проверить многие его предположения было невозможно (а тогда никто так и не делал: Аристотель не проверял на практике верность своих утверждений, на него и равнялись тогдашние учёные). А гениальных догадок в его книге, даже на первый взгляд, множество: это и предположение о бисексуальности человека как грани нормы; о том, что "мужские" и "женские" черты сочетаются в каждом из нас в определённой пропорции (в 20 веке учёные различным образом это подтверждали, взять хотя бы исследования Кинси). Или вот: оказывается, понятие "первичные половые признаки" и "вторичные половые признаки" - предложил Вейнингер. (Он упоминал ещё "третичные половые признаки" - это сугубо "мужские" либо "женские" черты характера, и "четвертичные" - поведенческие. Фактически, в "третичных"-"четвертичных" половых признаках смешано в кучу всё то, что мы сегодня называем гендером).
У теории Вейнингера та же проблема, в которой упрекали построения Фрейда: Фрейд вёл врачебную практику среди среднего класса города Вены, соответственно, мог наблюдать только обеспеченных бюргеров и изучать их неврозы. Однако описал установки и психологические проблемы венского среднего класса таким образом, как будто бы это проблемы общечеловеческие, присущие всем людям на планете.
То же и Вейнингер: 19-летний мальчик, получивший очень строгое воспитание в религиозной еврейской семье и наилучшее по тем временам образование в Венском университете, мог встречать только обеспеченных светских дам и наблюдать их психологические проявления, и только в ходе поверхностного светского общения. Вейнингер не видел, как жительницы деревни решают свои проблемы, не задумывался, о чём грустят и чему радуются простолюдинки, вынужденные сами зарабатывать себе на хлеб. Он не представлял, как именно женщина "из простых" ведёт деловые переговоры (например, с соседкой о возврате одолженного чайника) или какими логическими построениями руководствуется жена рабочего, планируя дела на неделю. У него не было женщин-подруг, у которых он мог бы спросить (например, об их воспоминаниях. Серьёзно, Отто Вейнингер на ясном глазу заявляет, что у женщин слабая память, и всё, что женщина может помнить о своей жизни, обязательно связано с половой жизнью. Остальное, по его мнению, из женской памяти необратимо выветривается. Пара часов разговора с реальной женщиной подарили бы юному Отто бездну новых знаний, просто бездну!).
Всего этого он не видел и не мог видеть - в силу ограниченного жизненного опыта и пуританского воспитания. Поэтому свои скромные знания о поведении и внутреннем мире женщин Отто просто выдумал, или, как сказал бы сам молодой учёный, "логически вывел и рассчитал". На практике он ничего не проверял (не забываем: экспериментальная психология была пока что в зародыше), самих женщин на темы, описанные в книге, не расспрашивал. "Чукча не читатель, чукча писатель". Вот и получилось, что получилось.
А получилось занятно.
Для начала Вейнингер провозглашает, что никакого "женского вопроса" нет, никакой нужды в эмансипации не существует. Вся шумиха на эту тему - всего лишь распропагандированное и модное желание женщины сравняться с мужчиной, достичь его духовной и нравственной свободы, перенять его интересы и скопировать мужскую творческую силу. Женщины заговорили об эмансипации только от зависти, из подражательства и потому, что тема на слуху. (Ну естественно, с самими женщинами Отто этот вопрос не обсуждал, много чести; ну на его мужской, то есть, правильный взгляд всё выглядит именно так).
Но дальше - интереснее: те женщины, которые на деле стремятся к эмансипации (такие есть, неохотно признаёт автор) - они делают это... по зову своего внутреннего мужчины! Это требует свободы, возможностей творить, расти и действовать их мужская часть, которая у таких женщин аномально велика. Более того: одарённые женщины - на самом деле бисексуальны! Ну или мужеподобны, ну хотя бы в чём-то. И Отто описывает, в чём выражается мужеподобность одарённых женщин: у одной это - широкий лоб, у другой - резкость движений без плавной женственности, у третьей - высокая интеллектуальная свобода и логичность высказываний. А для Софьи Ковалевской, женщины-математика это... ненормально короткие волосы! Да! Да! Вот остриглась - и резко стала мужиком! Выкусите! Против логики автора не попрёшь: да, у кого-то и лоб широкий, и руки крупные, и грации немного, ну, видать, именно так прорывается и кричит о своих потребностях их внутренний мужик... Вот только Софья, если стричься перестанет - она же опять станет женщиной, с этим что делать? Непонятно...
Ну а если женщина и выглядит женственно, и ведёт себя, как женщина, и идентифицирует себя однозначно (как художница Мария Башкирцева), то... ну, тогда она, несомненно, испытала на себе огромное влияние отца, матери, брата, ну кого-нибудь. Не предполагать же, в самом деле, что талант у женщины появился просто так? Нет, его должны были занести и посеять какие-нибудь мужчины.
Там ещё много прекрасного: вот, мол Жорж Санд выбрала мужской псевдоним из-за зова "внутреннего мужика" (нет, нет, не потому, что под женским именем её бы никто не напечатал). И Т. С. Элиот тоже выбрала мужской псевдоним именно поэтому, а не из-за того, что женские стихи невозможно было бы опубликовать, да ещё и разразился бы общественный скандал. Нет! Отто Вейнингеру, с мужской точки зрения, понятнее, что всё было именно так, а не иначе.
(Вирджиния Вульф)
В 1902 году, когда был впервые напечатан "Пол и характер", до публикации "Своей комнаты" Вирджинии Вульф оставалось более четверти века (1929 г.). Вирджиния первая сказала (до тех пор женщин о таком никто просто не спрашивал), что женщины и рады бы творить, но у них нету места (в европейских домах среднего класса у женщин не было собственной комнаты со столом, за которым она могла бы писать; детская была, гостиная была, кабинет для главы семьи был, а у женщины собственного закутка не было). И средств для того, чтобы смело заниматься тем, что нравится, исторически у женщин тоже никогда не было. Именно Отто Вейнингер и принадлежал к тому поколению молодых людей, чьи отцы, разбогатев на первом "диком" капитализме, стали отправлять своих детей учиться в лучшие университеты Европы. Среди них были и мальчики и девочки (например, Анна Фрейд и Сабина Шпильрейн были всего несколькими годами моложе Отто Вейнингера, и будь его воспитание не столь строгим, он мог бы и познакомиться с некоторыми студентками и даже - о ужас! - спросить, что они сами думают за эмансипацию).
Но девушек Отто ни о чём не спрашивал, поэтому и описывал их мысли за них: "Женщины не имеют врождённой потребности в эмансипации - это только средство агитации" . Ну, то есть, самим бы этим курицам не было ничего такого интересно, их просто распропагандировали и заставили думать так, как кому-то хотелось (ой, где-то я уже это слышала... такая идея регулярно всплывает, только в нынешние времена она звучала, например, как: "Это телевизор заставляет так думать! Что покажут по телевизору, то народ и повторяет!!!" Ну-ну.)
Отто упоминает и о роли женщин в истории, об их вкладе в Ренессанс, в искусство 16 века; оказывается, о женщинах благосклонно отзывался ажно Томас Мор. И Отто Вейнингер, как честный исследователь, должен повторить эту похвалу: бывало, да-да, бывало, слышите, когда в истории женщины становились наравне с мужчинами, во как! То есть, проявляли самые лучшие, самые сильные мужские качества - отвагу, ум, свободу, смелость, любовь к Родине... То есть, не всё для баб потеряно. Если напрягутся, могут стать совсем как мужчины - есть ли лучшая похвала женщине, а?
(Лу Саломе, основоположница психоанализа, родом из России)
И вообще: психология пола, по Отто Вейнингеру, это исследование мужчинами-учёными психологии женщин! Во как. Ну, на этом месте маломальски начитанный в истории психологии читатель бережно поднимает с пола отпавшую челюсть: погодите, погодите? Ну ладно, Анна Фрейд, Сабина Шпильрейн и множество женщин-учёных тогда ещё только росли и учились. Но Лу Саломэ (1861 года рождения) к началу 20 века была уже матёрым психоаналитиком? И Ницше на неё ссылался, ну и вообще у Лу с Ницше роман же был? Ну сложно же пропустить труды величайшего философа, да ещё писавшего по "женскому вопросу" (а Ницше таки писал)? Вейнингер Ницше-то процитировал. А про Лу Саломе "забыл".
Или умолчал, ну вот что пристали.
Многое в книге заставляет современного читателя хохотать в голос. Я специально выписала: "Никогда в истории женщины не описывали, ни в стихах, ни в прозе, переживаний, которые происходили с ними во время беременности и родов" - о да, не дожил ты, Отто, до интернета и "мамских" форумов. Начитался бы там описания беременных переживаний вволюшку, до отвала. Нынче-то таких текстов даже несколько чересчур, а вот тогда - ну кто бы мог представить текст "Моя беременность", изданный большим тиражом и выставленный на витрине книжного магазина в те пуританские времена, в 19 веке? А если хотя бы подумать - что бы сделало общественное мнение с женщиной за столь "развратный" текст? Каких бы размеров громыхал скандал? В очередной раз максималистичный юноша-автор (повторяю, ему на момент написания книги было 19 лет) садится в калошу, не учитывая влияния социальных факторов. Женщины не пишут о беременности? Значит, не хотят. А что, разве могут быть другие варианты?...
ru.wikipedia.org
Биография
В 1898 году поступил на философский факультет Венского университета, который с отличием окончил, защитив докторскую диссертацию на тему бисексуальности. Отто Вейнингер покончил с собой в гостиничном номере, в котором умер Бетховен. Причиной самоубийства был глубокий внутренний кризис, порождённый[источник не указан 136 дней], с одной стороны, еврейским происхождением, с другой стороны, развитой чувственностью[источник не указан 136 дней]. Основной работой Вейнингера была книга «Пол и характер. Принципиальное исследование» (1902), хотя были и другие, опубликованные уже после его смерти - «О последних вещах» (1904, опубликовал его друг Мориц Раппапорт), «Любовь и женщина» (1917). После первой мировой войны Артуром Гербером были также опубликованы заметки и письма Вейнингера.
«Пол и характер. Принципиальное исследование» (1902)
Эта книга, до сих пор остающаяся культовой, высоко оценённая А. Стриндбергом, была написана с натурфилософских позиций и представляла из себя глобальное исследование «мужского» и «женского» начала. Первому присущи высокий уровень развития сознания, созидание и аскеза. Второе выступает носителем примитивной модели сознания, непродуктивности и чувственности. Носителями «женского» начала выступают, помимо женщин, также и мужчины - евреи и негры.
Вклад в науку
Вейнингер предвосхитил некоторые исследования гормональной медицины и сексологии, привлек внимание к малоисследованным тогда промежуточным формам сексуальности, создал яркое исследование феномена гениальности[источник не указан 136 дней].
Вклад в культуру
Вейнингеру удалось талантливо передать кризис личности, отчаяние индивида и предэкспрессионистские настроения 1900-х годов
Борис Хазанов. Вейнингер и его двойник "Об одном хочу тебя попросить: не старайся слишком много узнать обо мне".
1. Инцидент
Полиция обнаружила в доме № 5 на улице Черных испанцев, в комнате, где умер Бетховен, прилично одетого молодого человека с огнестрельной раной в области сердца. Он скончался на пути в больницу. Самоубийцей оказался доктор философии Венского университета Отто Вейнингер, евангелического вероисповедания, двадцати трёх с половиной лет. Вейнингер жил с родителями, респектабельной четой среднего достатка, с сёстрами и братом. Он оставил два завещания. Одно их них было написано в феврале 1903 года, за восемь месяцев до смерти, другое – в августе, на вилле Сан-Джованни в Калабрии. В завещаниях содержались распоряжения об урегулировании мелких денежных дел; друзьям Артуру Герберу и Морицу Раппапорту он оставил на память маленькую домашнюю библиотеку и две сабли. Кроме того, просил разослать некоторым известным людям – Кнуту Гамсуну, Якобу Вассерману, Максиму Горькому – экземпляры своего трактата "Пол и характер". В бумагах умершего нашлась загадочная запись, сделанная перед смертью: "Я убиваю себя, чтобы не убить другого".
2. Подробности
Жизнеописание Отто Вейнингера можно уместить на одной страничке: родился в Вене в апреле 1880 года, проявил раннюю умственную зрелость, необычную даже для еврейского подростка. В университете изучал естественные науки, переключился на философию и психологию, слушал курсы математики, физики, медицины. В двадцать лет это был эрудит, прочитавший всё на свете, серьезно интересующийся музыкой, владеющий древними и новыми языками. О своих способностях он был высокого мнения и однажды записал: "Мне кажется, мои духовные силы таковы, что я мог бы в известном смысле решить все проблемы". Оставалось свести все знания и прозрения в единую всеобъясняющую систему, решить загадку мира и человека. Что он и сделал.
По совету профессора Йодля, своего университетского руководителя (который, правда, советовал убрать "некоторые экстравагантные и шокирующие пассажи", а в частном письме признавался, что автор при всей своей гениальности антипатичен ему как личность), Вейнингер углубил и расширил свою докторскую диссертацию. Шестисотстраничный труд под названием "Пол и характер. Принципиальное исследование", с предисловием автора и обширными комментариями, был выпущен издательством Браумюллер в Вене и Лейпциге весной 1903 года.
В день защиты диссертации Вейнингер принял крещение. Переход евреев в христианство был довольно обычным делом в католической Австрии, но Вейнингер крестился по лютеранскому обряду, что во всяком случае говорит о том, что он сделал это не ради карьеры, выгодной женитьбы и т.п. Летом 1903 г. он совершил поездку в Италию, в конце сентября вернулся в Вену и, проведя пять дней у родителей, снял на одну ночь комнату в доме Бетховена. На рассвете он застрелился.
3.Человек. Его привычки
Две сохранившиеся фотографии Вейнингера – два разных человека, хотя их разделяет всего несколько лет. Зная о том, что случилось с Вейнингером, легко поддаться искушению прочесть в этих портретах его судьбу. Смерть в ранней молодости бросает тень на прижизненные изображения, смерть вообще меняет фотографии человека, об этом знала Анна Ахматова.
Первый снимок сделан где-то в парке, на скамье сидит юноша, почти подросток, темноглазый и темноволосый, с большими ушами, в сюртучке, в высоких воротничках и белом галстуке, и смотрит вдаль; немного похож на Кафку.
На второй фотографии (поясной портрет, сделанный в ателье, вероятно, в последний год жизни) Вейнингер выглядит старше своих лет. Узкоплечий, одет более или менее по моде: белый стоячий воротник с отогнутыми уголками, сюртук, жилет, видна цепочка от часов; широкий галстук повязан несколько криво. Он в очках, некрасивый, как молодой Ницше; короткая стрижка, жидковатые усы. Вейнингер как будто вот-вот усмехнётся, поймает на ошибке невидимого оппонента; взгляд человека настырного и несчастного.
Сохранились и кое-какие воспоминания. Стефан Цвейг учился в университете в одно время с Вейнингером. "У него всегда был такой вид, словно он только что сошёл с поезда после тридцатичасовой езды: грязный, усталый, помятый; вечно ходил с отрешённым видом, какой-то кривой походкой, точно держался за невидимую стенку, и так же кривились его губы под жидкими усиками..."
Похожее описание внешности покойного друга студенческих лет сделал Артур Гербер, человек ничем не знаменитый. Отто был худ, неловок, небрежно одет, в движениях было что-то судорожное; ходил, опустив голову, неожиданно срывался и нёсся вперёд. "Никогда я не видел его смеющимся, улыбался он редко". Вечерами, во время совместных прогулок по тусклым улицам, Вейнингер преображался. "Он как будто становился выше ростом, – пишет Гербер, – увлечённый разговором, фехтовал зонтом или тростью, как будто сражался с призраком, и был в эту минуту похож на персонаж Гофмана".
Круг знакомств юного Вейнингера был, по-видимому, крайне узок. Нет никаких сведений о его взаимоотношениях с женщинами, никаких следов невесты, подруги. Похоже, что он никогда не пережил страстной любви. Если же и случалось что-нибудь подобное, то это были, надо думать, неудачи.
4. Его фантазии
После Первой мировой войны Артур Гербер опубликовал заметки и письма Вейнингера – книжка, ставшая раритетом. Во вступительной статье рассказано несколько мелких эпизодов из жизни Вейнингера. Дождливым днём, поздней осенью 1902 г. друзья едут в трамвае в Герстхоф, весьма отдалённый по тем временам городской район. На Вейнингере зимнее пальто, но он мёрзнет. "Я чувствую холод гроба". Входят в комнату, спёртый воздух. "Пахнет трупом – тебе не кажется?.." Вейнингеру остаётся жить меньше года, Гербер пишет о нём спустя два десятилетия, густая тень будущего лежит на его воспоминаниях. Другой рассказ. Приятели шатаются вечером вокруг какой-то церкви, потом Отто провожает друга домой. Потом Артур провожает Отто. Поздно ночью, наконец, прощаются, на улицах ни души, Вейнингер вглядывается в глаза другу и – шопотом:
"Тебе не приходила в голову мысль о двойнике? Вдруг он сейчас появится, а?.. Это тот, кто всё знает о человеке. Даже то, о чём никто не рассказывает". Гербер не знает что ответить. Вейнингер поворачивается и уходит.
5. Книга
Надо же, выбрал место: дом, где угас Бетховен. Любил ли он Бетховена? "Истинно великий музыкант, – говорится в книге Вейнингера, в главе "Дарование и гениальность", – может быть таким же универсалом, как поэт или философ, может на своём языке точно так же измерить весь внутренний мир человека и мир вокруг него; таков гений Бетховена". Всё же Вейнингер, вероятно, предпочёл бы, если б мог, свести счёты с жизнью не в родном городе, который он не любил, а в Венеции, во дворце Вендрамин-Калерджи, где скончался Вагнер, "величайший человек после Христа".
Мориц Раппапорт, другой сверстник и друг, привёл в порядок его рукописи и опубликовал их (в 1904 году) под общим названием "О последних вещах". Это выражение – "последние вещи" (die letzten Dinge, ultimae res) – отсылает к христианской эсхатологии, учению о конце света, о смерти и воскресении из мёртвых. Позднее, как уже сказано, Гербер подготовил к печати немногочисленные письма и расшифровал стенографические заметки из записной книжки Отто. Всё это могло привлечь внимание лишь на фоне оглушительной славы, которой удостоились "Пол и характер" сразу после их появления. Вейнингер успел услышать первые трубные звуки этой славы; да он и не сомневался в том, что будет признан великим философом и психологом, первооткрывателем последних тайн человеческой натуры.
Книга давно уже не переиздаётся. Две-три строчки в энциклопедических словарях – вот, собственно, всё, что остаётся сегодня от Вейнингера.
Написанная сто лет назад, книга стала нечитаемой, если не вовсе забыта, но невозможно забыть "случай Вейнингера", не раз бывший предметом социально-психологических и психоаналитических толкований; чем больше его разгадывали, тем он казался загадочней. В короткой жизни Вейнингера самоубийство поставило не точку, а многоточие. Книга Вейнингера заслонена им самим. Утратив – или почти утратив – самостоятельное философское и тем более научное значение, она осталась в равной мере документом его эпохи и его личности, она стала иероглифом судьбы. Перечитывая книгу, понимаешь, что тот, кто её написал, не мог не истребить себя.
6. Почитатели
Сто лет прошло, миновал новый fin de siecle; невыносимой тяжестью висит у нас на плечах ушедший век. Что-то похожее на этот груз, должно быть, ощущали на себе европейцы, провожая девятнадцатое столетие. Не потому ли тянет вспоминать о некоторых современниках той поры, что они, как и мы, смутно чувствовали вместе с концом века близость какого-то другого финала? Можно сказать, что имя Отто Вейнингера переживает ныне чахлое, осторожное возрождение. Пожалуй, это скверный симптом. О Вейнингере написан роман, его судьба привлекает интерес в Израиле, лет десять тому назад в Вене была поставлена пьеса под названием "Ночь Вейнингера". Мрачная история – и лучше было бы вернуть дело Вейнингера в архив. Но не получается.
Два или три десятилетия, прежде чем сочинение Вейнингера перекочевало в библиотечные фонды редко востребуемых книг (а в бывшем Советском Союзе – в спецхран), оно успешно конкурировало с самыми модными новинками. За первые десять лет книга, что совсем необычно для учёного труда, была переиздана 12 раз. К началу тридцатых годов она выдержала около тридцати изданий. Книга была переведена на все языки, включая русский (два издания). Это был одновременно и рыночный бестселлер, скандальный до неприличия, и серьёзный труд, с которым полемизировали, которым восторгались, чьему влиянию поддались прославленные умы. Под двусмысленным обаянием Вейнингера чуть ли не всю жизнь находился Людвиг Витгенштейн. О Вейнингере уважительно писали Николай Бердяев в книге "Смысл творчества" (что, возможно, следует сопоставить с его позднейшими профашистскими симпатиями) и – чему совсем не приходится удивляться – Василий Розанов ("Опавшие листья", короб I). Роберт Музиль испытывал к Вейнингеру отчуждённый интерес – как и к психоанализу Фрейда. Автор "Пола и характера" стал чуть ли не главной фигурой в нашумевшей книге Теодора Лессинга "Ненависть евреев к себе" (1930); самый термин Selbsthab был, по-видимому, заимствован у Вейнингера. Мы не будем здесь говорить о попытках оживить интерес к Вейнингеру в нацистской Германии (некий доктор Центграф выпустил в Берлине в 1943 г. брошюру "Жид философствует"). Но женоненавистничество Вейнингера вызвало, например, живое и понятное сочувствие у Августа Стриндберга. "Странный, загадочный человек этот Вейнингер! – восклицает Стриндберг. – Уже родился виноватым – как и я..." Великий швед нашёл в этом мальчике родственную душу.
7. Наука и ещё что-то
Через два года после появления книги "Пол и характер" Старлинг ввёл в биохимию человека понятие о гормонах – веществах с мощным физиологическим действием, выделяемых железами внутренней секреции. В 1927 г. было показано, что гормоны передней доли гипофиза регулируют деятельность половых желёз; в 20-х и 30-х годах химически идентифицированы мужские и женские половые гормоны, ответственные за внешний облик и сексуальное поведение индивидуума. Об этих открытиях здесь стоит упомянуть, так как некоторые идеи Вейнингера их отчасти предвосхитили.
Трактат "Пол и характер" (Geschlecht und Charakter) стал библиографической редкостью, и нелишне будет кратко пересказать его содержание, вернее, главные положения. Книга состоит из двух частей. Первая, медико-биологическая часть именуется подготовительной и озаглавлена "Сексуальное многообразие".
Разница между мужчиной и женщиной не ограничена первичными и вторичными половыми признаками, но простирается на все клетки и ткани организма. Можно говорить о двух биологических началах, мужском (М) и женском (Ж). Оба начала сосуществуют в каждом индивидууме; нет ни стопроцентных мужчин, ни абсолютных женщин. Другими словами, у каждого мужчины и каждой женщины имеет место та или иная степень недостаточности определяющего начала; решает дело лишь преобладание М над Ж или наоборот.
В этом смысле каждый человек бисексуален. Тезис Вейнингера согласуется с позднейшими данными эндокринологии: в организме мужчины вырабатываются вместе с мужскими половыми гормонами женские, и наоборот, в женском организме можно обнаружить присутствие мужских гормонов.
Далее формулируется (и выводится с помощью математических выкладок) "закон полового влечения": оно тем сильнее, чем полней недостаточный мужской компонент мужчины компенсируется добавлением мужского компонента женщины, а недостающий женский компонент у женщины – женским компонентом мужчины. Слабый мужик тянется к сильной бабе, сильного мужчину привлекает слабая женщина. Когда же обе чаши весов, М и Ж, приближаются к равновесию, мы получаем интерсексуальный тип – мужеподобную женщину, женственного мужчину. Субъекты промежуточного типа играют заметную роль в некоторых общественных движениях, например, в феминизме – борьбе за женское равноправие, бессмысленной, по мнению Вейнингера. Так намечается новый аспект истории и социологии – биологический. Близким к соотношению 1:1 сочетанием противоположных начал объясняется и гомосексуализм, который, по Вейнингеру, столь же легитимен, "нормален", как и нормальная половая жизнь.
8. Женщина. Ее рабство
Во второй, главной части – "Сексуальные типы" – биологические начала М и Ж превращаются в характерологические. Два пола – две разные психические конституции, два разных характера. Женская душа всё ещё окружена ореолом таинственности; все заслуживающие внимания описания женского характера – в научной литературе, в романах – принадлежат мужчинам и далеко не всегда достоверны. По существу психология женщины не расшифрована. Автор собирается это сделать.
Никакой тайны, впрочем, тут нет: ключ к женской душе, как и к физической природе женщины, лежит в её сексуальности. Сексуален, разумеется, и мужчина. Но его сексуальность – довесок к его личности. Сексуальность женщины тотальна. Пол пронизывает всё её существо. "Ж есть не что иное, как сексуальность; М – сексуальность, но и кое-что другое". Анатомия демонстрирует эту несимметричность: половой аппарат женщины скрыт в её теле, половые органы мужчины остаются снаружи как некий придаток к его телу.
Отсюда вытекает принципиальная противоположность мужского и женского сознания: одни и те же психические содержания принимают совершенно разный вид. Мужчина преобразует их в чёткие представления и логические понятия, у женщины всё остаётся в диффузной форме, "мысль" и "чувство" нераздельны; мужчина способен психологически дистанцироваться от сексуальности, женщина – никогда, ибо она вся – воплощение своего пола. Женщина – раба самой себя. Женщина лишена дара рефлексии, не в силах подняться над собой, ей незнаком универсализм – условие гениальности. Гений может быть только мужчиной.
Здесь нужно сделать одно замечание. "Женщина" в немецком языке обозначается двумя словами: Frau и Weib; автор трактата "Пол и характер" пользуется почти исключительно вторым словом. В современном употреблении Frau – нормативное слово, звучащее нейтрально. Weib вытеснено в нижний слой языка и звучит скорее презрительно ("баба"), но имеет и другие коннотации. Этимологически оно связано с глаголом, означающим "закутывать": у европейских народов индогерманской языковой семьи покрывалом прикрыта невеста. Немецкое слово Weib воспринимается как устарелое, риторическое и выражающее женскую суть. Все эти значения, очевидно, присутствуют у Вейнингера.
9. Чего нет, того нет
В нескольких главах (вызвавших наибольший интерес у серьёзных читателей), рассмотрена связь между самосознанием, логикой и этикой мужчины и женщины. Здесь – та же самая несимметричность М и Ж.
"Toute notre dignite consiste donc en la pensee, всё наше достоинство состоит в мысли... Будем стараться мыслить правильно: вот основа морали". Так заканчивается знаменитое рассуждение Паскаля о мыслящем тростнике. Вейнингер не ссылается на Паскаля (бегло упоминает о нём по другому поводу), но, в сущности, подхватывает этот тезис. Логика, разум – основа нравственности. Не сердце, не интуиция диктуют нравственный закон, а логически упорядоченная мысль. Человек морален, поскольку он одарён способностью логически мыслить. "Вопрос в том, признаёшь ты или не признаёшь аксиомы логики мерилом ценности своего мышления, считаешь ли ты логику судьёй твоих высказываний, ориентиром и нормой твоих суждений". Вопрос, который бессмысленно ставить перед женщиной. Ибо женщине всё это попросту недоступно. Ей "не достаёт интеллектуальной совести". Женщина безответственна, бесчестна и лжива.
"Существо, не понимающее или не желающее признать, что А и не – А исключают друг друга, не знает препятствий для обмана, существу этому чуждо самое понятие лжи, так как противоположное понятие – правда – для него не закон; такое существо, раз уж оно наделено даром речи, лжёт, даже не сознавая этого..."
Вейнингер придаёт особое значение закону исключённого третьего (А=А), так как в итоге дальнейших рассуждений делается вывод, что закон этот имеет фундаментальное значение для самосознания личности. Он означает: я есмь. Я – это я, а не кто-то другой или что-то другое. Верность самому себе, искренность и правдивость по отношению к себе, вот основания единственно мыслимой этики. Такова этика мужчины, но не женщины.
10. Величие и одиночество
После этого (завершая главы об этике) следует любопытное высказывание, пассаж, который перебрасывает мост от Паскаля через Канта к французскому экзистенциализму, к завету героического одиночества перед лицом абсурда; неожиданная, гордая и горестная человеческая страница, лучшая, может быть, во всём сочинении.
"Человек – один во вселенной, в вечном, чудовищном одиночестве. Вне себя у него нет цели, нет ничего другого, ради чего он живёт; высоко взлетел он над желанием быть рабом, над умением быть рабом, над обязанностью быть рабом; далеко внизу исчезло человеческое общежитие, потонула общественная этика; он один, один!
Но тут-то он и оказывается всем; и потому заключает в себе закон, и потому он сам есть всецело закон, а не своевольная прихоть. И он требует от себя повиноваться этому закону в себе, закону своего существа, без оглядки назад, без опаски перед будущим. В этом его жуткое величие – следовать долгу, не видя далее никакого смысла. Ничто не стоит над ним, одиноким и всеединым, никому он не подчинён. Но неумолимому, не терпящему никаких компромиссов, категорическому призыву в самом себе – ему он обязан подчиняться..."
11. Эмансипация наоборот
Женщина – сфинкс? Смешно... "Мужчина бесконечно загадочней, несравненно сложней. Достаточно пройтись по улице: едва ли увидишь хоть одно женское лицо, на котором нельзя было бы сразу прочесть, что оно выражает. Регистр чувств и настроений женщины так беден!"
Существует два основных типа поведения женщины, к ним, собственно, всё и сводится. Ж – это или "мать", или "шлюха", в зависимости от того, что преобладает: установка на ребёнка или установка на мужчину. Проституция – феномен отнюдь не социальный, но биологический или даже метафизический; проституция всегда была и всегда будет; распространённое мнение, будто женщина тяготеет к моногамии, а мужчина – к полигамии, ошибочно: на самом деле моногамный брак, союз одного с одной, создан мужчиной, носителем индивидуальности, человеком-личностью, человеком-творцом.
В самом общем смысле мужчина олицетворяет начало, созидающее цивилизацию: в лучших своих образцах это существо творческое, нравственное и высокоодарённое. Женщина же, напротив, тянет человечество назад, к докультурному прошлому, к тёмным и бессознательным истокам. Ей чужда мораль, она неспособна к творчеству и если выказывает интерес к искусству и науке, то лишь для того, чтобы угодить мужчине: это всего лишь притворство. Мужской воле противостоит женское влечение, мужской любви – бабья похоть, мужскому формотворчеству – женский хаос, нечто бесформенное, недоделанное, расползающееся... Женщина есть полномочный представитель идеи соития. Коитус, только коитус – и больше ничего! Идеал женщины – мужчина, целиком превратившийся в фаллос. Подлинное освобождение человечества есть освобождение от власти женщины – воздержание.
(Эту обвинительную речь дополняет любопытный пассаж из посмертно опубликованных записок, род самокритики. Мужчина тоже не безвинен. "Она" сумела заронить зло в его душу. Как может он упрекать женщину в том, что она жаждет поработить мужчин, если мужчины сами хотят того же? "Ненависть к женщине всегда есть лишь всё ещё не преодолённая ненависть к собственной сексуальности". Это уже почти признание.)
Теперь М и Ж – уже не биология и не психология; теперь это метафизические понятия. Женщина – не только "вина мужчины", воплощение постыдного низа человечества. Противостояние мужского и женского принимает почти манихейские черты. Свет и тень, абсолютное добро и абсолютное зло. Но и этого мало. Последовательное раздевание женщины – разоблачение злого начала – завершается странным открытием: там ничего нет. В главе "Сущность женщины и её смысл в мироздании" говорится: "Мужчина в чистом виде есть образ и подобие Бога, то есть абсолютного Нечто. Женщина символизирует Ничто. Таково её вселенское значение, и в этом смысле мужчина и женщина дополняют друг друга". Итак, глубочайшая сущность женщины – отсутствие сущности, "бессущность"; чтобы стать из ничего чем-то, ей нужен мужчина.
12. Коварство Иакова
Венчает эту ахинею глава о народе, который, как выясняется, аккумулировал все отрицательные качества женской души. Это евреи. Не правда ли, мы этого ждали, этим должно было кончиться. Почему? Существует типологическое родство и внутренняя связь между женоненавистничеством и ненавистью к евреям, антифеминизмом и антисемитизмом.
"Существуют народности и расы, у которых мужчины, хотя их нельзя отнести к промежуточному интерсексуальному типу, всё же так слабо и так редко приближаются к идее мужественности... что принципы, на которых базируется наше исследование, на первый взгляд кажутся основательно поколебленными". Таким исключением являются, вероятно, китайцы (не зря они носят косичку) и уж без всякого сомнения негры с их низкой моралью и неспособностью быть гением. Евреи похожи на негров (курчавые волосы) и вдобавок содержат примесь "монгольской крови" (лицевой череп как у малайцев или китайцев, лицо бывает часто желтоватым).
Впрочем, речь идёт не о расе и не столько о народе, сколько об особой психической конституции, которая в принципе может быть достоянием не только евреев; просто историческое еврейство – самый яркий и зловещий её представитель. И они это чувствуют: самые заядлые антисемиты – не арийцы, но сами евреи. Вот в чём могла бы состоять историческая заслуга еврейства – предостеречь арийца, постоянно напоминать ему о его высоком достоинстве, о его низменном антиподе.
Еврейство сконцентрировало в себе бабьи черты. Евреи, как и женщины, беспринципны; у них отсутствует тяга к прочности, уважение к собственности – отсюда коммунизм в лице Маркса. У еврея, как и у женщины, нет личности, еврей не имеет своего "я" и, следовательно, лишён представления о собственной ценности, не случайно у евреев нет дворянства. Не индивидуальность, а интересы рода движут евреем – совершенно так же, как инстинкт продолжения рода движет женщиной. Говорят, что рабские привычки навязаны евреям историческими обстоятельствами, дискриминацией и т.п. Но разве Ветхий Завет не свидетельствует об исконной, изначальной низости евреев? Патриарх Иаков солгал своему умирающему отцу Исааку, бесстыдно обманул брата Исава, объегорил тестя Лавана.
13. Народ-женщина. Его триумф.
Еврей, продолжает Вейнингер, противостоит арийцу, как Ж противостоит М. Гордость и смирение борятся в душе христианина – в еврейской душе соревнуются заносчивость и лизоблюдство. Не зная христианского смирения, еврей не знает и милости, не ведает благодати. Еврей поклоняется Иегове, "абстрактному идолу", полон холопского страха, не смеет даже назвать Бога по имени – всё женские черты: рабыня, которой нужен господин. В еврейской Библии отсутствует вера в бессмертие души. Как же может быть иначе? У евреев нет души.
Высшее качество арийца – гениальность – недоступно еврею совершенно так же, как оно невозможно у женщины. Среди евреев нет и не было великих учёных, нет у них ни Коперника, ни Галилея, ни Кеплера, ни Ньютона, ни Фарадея. Нет и не было гениальных мыслителей и великих поэтов. Называют Генриха Гейне, ссылаются на Спинозу. Но Гейне – поэт, начисто лишённый глубины и величия, а Спиноза – отнюдь не гений: среди знаменитых философов нет ума столь небогатого идеями, лишённого новизны и фантазии. Вообще всё великое у евреев – либо не великое, либо не еврейское. Любопытно, что англичане, чьё сходство с евреями отмечено ещё Вагнером, тоже, в сущности, мало дали по-настоящему великих людей.
При всём сходстве евреев с женщинами между ними есть и важное отличие. Женщина верит в Другого: в мужчину, в ребёнка. Еврей хуже женщины, он не верит ни во что. "В наше время еврейство оказалось на такой вершине, куда ему ещё не удавалось вскарабкаться со времён царя Ирода. Дух модернизма, с какой стороны его ни рассматривать, – это еврейский дух. Сексуальность всячески одобряется, половая этика воспевает коитус..."
Время капитализма и марксизма, время, когда утрачено уважение к государству и праву, время, не выдвинувшее ни одного крупного художника, ни одного замечательного философа, попавшееся на удочку самой плоской из всех концепций истории - так называемого исторического материализма. "Самое еврейское и самое женоподобное время". Автор книги "Пол и характер" не устаёт клеймить эпоху, в которой его угораздило родиться и жить.
Но наперекор вконец обнаглевшему еврейству несёт миру свой свет новое христианство. Как в первом веке, борьба требует радикального решения. Человечеству предстоит сделать выбор между еврейством и христианством, между делячеством и культурой, между женщиной и мужчиной, между инстинктом пола и личностью, между тем, что есть ничто, – и божеством. Третьего не дано.
14. Счастливая Австрия
Барон Франц фон Тротта, сын унтер-офицера словенца, спасшего жизнь юному кайзеру Францу-Иосифу I в бою под Сольферино и возведённого в дворянство, смотрит из окна своей гостиной на площадь, где выстроились колонны в белых парадных мундирах австрийской армии. Звучит знаменитый марш Радецкого, творение Иоганна Штрауса-старшего. Император в седых бакенбардах, в белых перчатках осаживает коня.
Музыка, в которой слышится танцующий шаг кавалерии, кокетливо-молодецкий марш, отнюдь не воинственный, музыка, которая так и зовёт шагать, гарцевать, смеяться, побеждать не города, а сердца. Беззаботная душа старой Вены! Латинский стих, ставший поговоркой: Bella gerant alii, tu felix Austria nube. "Пусть другие воюют – ты, счастливая Австрия, играй свадьбы!" Куда это всё провалилось?.. Старик Тротта умирает в один день с 86-летним кайзером. Его единственный сын, третий и последний барон, убит на фронте. "Марш Радецкого", роман Йозефа Рота, вышедший в тридцатых годах, – это песнь любви к исчезнувшей Двуединой монархии, ностальгическая песнь, между прочим, пропетая евреем.
В огромном рыхлом теле Австро-Венгрии билось три сердца – славянское, мадьярское и, конечно, немецкое: Прага, Будапешт, Вена. На груди государственного двухглавого орла висел щит с бесчисленными гербами, десятки народов и народностей составляли 50-миллионное население империи Габсбургов, с грехом пополам объединившей, кроме собственно австрийских и венгерских земель, Богемию, Моравию, Силезию, Галицию, Буковину, Далмацию, Хорватию, Словению, Фьюме, Боснию-Герцеговину и так далее, – полный титул монарха едва уместился бы на этой странице. Не так уж плохо жилось в этой империи, по крайней мере, так нам кажется теперь, когда мы взираем на неё через сто лет, после двух мировых войн, после всего, что было, – как и вообще не так уж плох был этот затянувшийся "конец века". Один только был у него недостаток: это был конец. Гротескная Какания Роберта Музиля, дерзкое словечко, образованное от официальной аббревитатуры "k.-k.", kaiserlich-konigliche, "императорско-королевская", и одновременно попахивающее латинским глаголом cacare, который значит то же, что и русское слово "какать", феодально-бюрократический монстр, страдавший старческим запором, не выдержал испытаний Мировой войны, рухнул, подобно трём другим империям евроазиатского региона – Российской, Германской и Османской. Результат: Австрия, голова без тела, стала духовной провинцией, Германию ждал нацизм, огромная Россия впала в варварство.
15. Парад культуры
Но, как и в России, предвестьем конца был пышный закат. Искусство и мысль существуют в психологическом и интеллектуальном поле, которое можно сравнить с физическим; в иные эпохи такие поля достигают необычайного напряжения. Искусство и мысль обречённой Австро-Венгрии, прежде всего в австрийской столице, переживали неслыханный расцвет. Вейнингер, вещавший: "ни одного большого художника, ни одного крупного мыслителя", был прав с точностью наоборот –достаточно назвать некоторых из его современников и соотечественников. Философ Людвиг Витгенштейн, врач и психолог Зигмунд Фрейд, прозаики Франц Кафка, Роберт Музиль, Герман Брох, Артур Шницлер, Стефан Цвейг, поэты Георг Тракль, Гуго фон Гофмансталь, композиторы Густав Малер, Арнольд Шёнберг, Альбан Берг, художники Густав Климт, Оскар Кокошка, Альфред Кубин. Прибавим сюда Прагу: Райнер Мария Рильке, Франц Кафка, Макс Брод, Франц Верфель. И так далее, это лишь наскоро составленный список.
То обстоятельство, что добрых две трети этих избранников были евреями, имеет некоторое отношение к нашей теме. Юдофобство не есть следствие возрастания роли и влияния выходцев из еврейских семей в общественной жизни, экономике и культуре, но оно растёт вместе с ним. В первой декаде XX века в Вене проживало 160 тысяч евреев, восемь процентов населения столицы. Прославившийся своей рачительностью бургомистр Карл Люгер, ставленник католической христианско-социальной партии, обрадовал еврейских сограждан изречением: "Es ist alles eins, ob man sie hangt oder kopft". (Какая разница, вешать их или рубить им головы). Георг фон Шёнерер, помещик из Нижней Австрии и вождь "всегерманского движения", додумался до идеи радикально очистить империю не только от евреев, но и от славян и вообще от всех расово чуждых элементов; вопрос: что осталось бы тогда от Дунайской монархии?
Некий утекший из монастыря, как Гришка Отрепьев, монах по имени Ланц фон Либенфельз возвестил о создании арио-героического мужского ордена светловолосой и голубоглазой расы господ для расправы с неполноценными расами вплоть до их истребления – и вывесил (в 1907 г.) над своим наследственным замком знамя со свастикой.
Некто Гитлер, сын таможенника, проживавший в австрийской столице, зарабатывая на жизнь срисовыванием архитектурных памятников, четверть века спустя излил накипевшие на сердце чувства в хаотическом сочинении "Моя борьба": "С той поры, как я стал заниматься этим вопросом, когда впервые обратил внимание на еврея, Вена показалась мне в другом свете, чем раньше. Куда бы я ни шёл, я видел одних евреев, и чем больше я их видел, тем они резче отличались от остальных людей... Была ли вообще какая-нибудь гнусность, какое-нибудь бесстыдство в любой форме, особенно в культурной жизни, где бы не участвовал еврей?.. Я начал их постепенно ненавидеть".
16. Женщина 1900 года
Мы надеемся, что читатель не ожидает найти в этой статье полемику с концепцией и мировоззрением автора книги "Пол и характер". Время полемики давно прошло. Не говоря уже о том, что любые разумные доводы против половой вражды и расовой ненависти (и то, и другое всегда – знак внутреннего неблагополучия и роковой зависимости от предмета вражды) бьют мимо цели.
Чувствуется какая-то одержимость в том, что и как пишет о ненавистном ему племени этот ещё не видевший жизни, не ставший мужчиной, до головокружения заносчивый недоросль с задатками гениальности, вопреки его собственной уверенности в том, что гений и еврейство – две вещи несовместные; и эта одержимость сродни той, другой одержимости, которая, собственно, и подвигла его написать всю книгу: одержимости женщиной. Женщина, как и еврей – ничто. Стоило ли вообще о ней разговаривать? Но оказывается, что это Ничто обладает жуткой притягательностью – колоссальной властью. Ничто – демонизируется.
Разумеется, здесь просвечивают черты времени. "Ж" Отто Вейнингера – это кошмарный сон о женщине его эпохи.
Во все времена, замечает Ст. Цвейг ("Вчерашний день. Воспоминания европейца", 1942), мода непроизвольно выдаёт мораль и предрассудки общества. Дамский туалет на рубеже девятисотых годов: корсет из рыбьих костей перетягивает тело, придавая ему сходство с осой. Грудь и зад искусственно увеличены, ноги заключены в подобие колокола. На руках перчатки даже в знойный летний день. Высокий узкий воротничок до подбородка делает шею похожей на горлышко графина, причёску из бесчисленных локонов и косичек, уложенных завитками на ушах, венчает чудовищная шляпа. Всё это сооружение, называемое женщиной из приличного общества, неприступная башня в кружевах, бантах и оборках, распространяет удушливый аромат духов, воплощает монументальную добродетель и дышит запретной тайной – глубоко запрятанной и раздражённой чувственностью. Открытие психоанализа было бы невозможно без этих мод.
Такая женщина вставлена, как в золочёную раму, в перегруженный вещами и вещичками быт; она двигается, шурша своим колоколообразным одеянием, по комнатам, загромождённым вычурной мебелью, заставленным столиками и шкафчиками с безделушками, среди стен, увешанных полочками, тарелочками, фотографиями, между окнами в тяжёлых гардинах. Воспитанная в полном неведении касательно взаимоотношений полов, буржуазная барышня вручается в плотно упакованном виде мужу, который даже не знает толком, какого рода собственность он приобрёл, но то, что он приобрёл, есть именно собственность. В приличном обществе единственная карьера женщины – брак; если не удалось вовремя выскочить замуж, она становится предметом насмешек.
Что касается молодых людей, то покуда ты не приобрёл "положение", не окончил военную академию или университет, не получил место в банковском доме, в адвокатской конторе, в торговой фирме, в страховом обществе, в государственном учреждении, ты не можешь думать о женитьбе. Да и куда спешить? К услугам юного офицера, начинающего чиновника, новоиспечённого юриста или коммерсанта – армия проституток. Так получается, что женщина предстаёт перед ним в двух ролях: либо девица на выданьи, в перспективе – жена и мать, либо жрица продажной любви. И вечным кошмаром маячит перед ним риск подцепить дурную болезнь. Ведь ещё не открыт сальварсан.
Чарующая Вена на переломе столетия, этот, как сказал Брох, "весёлый апокалипсис", – это последние дни буржуазной Европы; ещё каких-нибудь десять, пятнадцать лет, и всё рухнет. Театрализованная сексуальная мораль общества в одно и то же время игнорирует, осуждает, разрешает и поощряет то, что скрыто за сценой; спектакль невозможен без закулисного мира. Да и не такой уж это, по правде говоря, секрет. Тротуары кишат полудевами, разгуливающими туда-сюда, цены доступны, свидание обходится ненамного дороже, чем коробка сигарет. Это самый низший разряд. За ним следуют певички, танцовщицы, "девушки для развлечения" в кофейнях и барах. Ещё выше на иерархической лестнице – дамы полусвета, загадочные гостьи сомнительных салонов, не говоря уже о персонале многочисленных борделей.
17. Философия как наваждение
Вернёмся к книге; об её "идейных истоках", связях с современной и классической немецкой философией, с Кантом, Шопенгауэром, с оперной драматургией Вагнера написано немало; здесь стоит указать на одну, впрочем, бросающуюся в глаза аналогию. Оппозиция М и Ж слишком напоминает другую пару, традиционную для немецкого философствования и философического романа: дух и жизнь, интеллект и бессознательная своевольная стихия, которую Ницше (и следом за ним молодой Томас Манн) называет жизнью, а Бергсон во Франции – жизненным порывом. Но если в книге Вейнингера разуму – или, скорее, рассудку – отдаётся решительное предпочтение перед стихией, если благородный мужской интеллект у него бесконечно выше анархического бабьего начала, то в двадцатом веке многочисленные эпигоны Ницше становятся певцами иррациональности, "философия жизни" приобретает агрессивно-вульгарный, "силовой", профашистский характер; Вейнингер оказывается в кругу её зачинателей.
Книга "Пол и характер" предвосхищает ряд сочинений, которые выразили совершенно новое настроение: это книги апокалиптические, вышедшие почти одновременно после Первой мировой войны. "Закат Европы" Освальда Шпенглера, "Дух как противник души" Людвига Клагеса, "Дух утопии" Эрнста Блоха, ещё несколько. В этих объёмистых томах, восхитивших публику блеском стиля и неожиданностью обобщений, излучающих какое-то мрачное сияние, есть то, что можно назвать насильственной тотальностью. Они притязают на самый широкий охват истории и культуры, завораживают и порабощают читателя своим авторитарным тоном и навязывают ему под видом философии и науки некую не всегда доброкачественную мифологию.
"Об одном хочу тебя попросить: не старайся слишком много узнать обо мне... Возможно, когда-нибудь я тебе расскажу об этом. Кроме той жизни, о которой ты знаешь, я веду две жизни, три жизни, которых ты не знаешь" (письмо А.Герберу, август 1902).
Ненаписанная пьеса о герое этих страниц - два действующих лица: О.В. и некто Другой – Doppelganger, неотвязный спутник. Сцена, напоминающая экспрессионистскую пьесу Леонида Андреева "Чёрные маски", где полубезумный герцог Лоренцо убивает на поединке другого Лоренцо, своё второе Я.
Другой, чей шепот шелестит в мозгу, Тёмный двойник – амплуа из театра масок глубинной психологии Юнга, – не я, Другой! Тот, кто воплощает всё пошлое и ненавистное, постыдный низ, потёмки души; кто, как некий посторонний, присутствует в тягостных снах. Это он несёт с собой анархию, безнравственность, хаос. Между тем как Я – стою на страже морали, разума и порядка, ибо Я сам – логика и порядок. Я мужчина. Он – моя вина и погибель. Он тащит меня к женщине. Он напоминает мне о моём происхождении, которого я стыжусь. Он мешает мне сознавать себя равным в обществе, единственно достойном меня. Истребить его!
Вейнингер разоблачает женщину, открещивается от еврейства. Но отделаться от себя невозможно, потому что Он – это Я. Ненависть к тёмному спутнику всё ещё написана на лице умершего; любящий Гербер, который отыскал Отто в одиннадцатом часу утра 4 октября 1903 года в морге венской Общей больницы, вспоминает:
"Ни единого намёка на доброту, ни следа святости и любви не было в этом лице... нечто ужасное, нечто такое, что вложило в его руку оружие смерти, – мысль о Зле. Но спустя несколько часов облик его изменился, черты смягчились... и, взглянув в последний раз на мёртвого друга, я увидел глубокий покой вечности".
Ненависть породила теорию, способ самоотчуждения, но вернулась к её создателю, умертвив его на сорок лет раньше, чем ему полагалось умереть.
Биограф Кафки Клаус Вагенбах рассказывает, что, приехав в Прагу, он сумел разыскать почти все улицы и дома, где жил или работал Кафка. К великому счастью, город не пострадал во время войны. Но когда исследователь приступил к поискам людей, знавших Кафку, и его родни, на всех архивных карточках под именем, фамилией, местом рождения стоял один и тот же штемпель: Освенцим.
Кафка был на три года моложе Вейнингера. Кафке повезло, он умер от туберкулёза, не дожив до газовой камеры. Вейнингеру тоже повезло.